Я продолжаю переводить на русский язык литературное наследие моего отца, Котофея Барсовича. Должен сказать, что в своей жизни он был удивительно легким и ненавязчивым котом. Я не помню ни одного случая, когда он навязывал кому-то свою волю или мнение, даже своим подружкам и детям, и мне в том числе. Однако, видимо, где-то в глубине его души жил моралист, проявлявшийся исключительно в баснях, которые мой отец время от времени писал, не придавая, впрочем, этому своему занятию никакого значения.
Сегодня я публикую одну из них.

Лягушка и Луна

басня

В любом Болоте жизнь кипит
и бьет ключом, являясь ниоткуда,
порой собой замысловатая на вид,
непостижимая, как горб верблюда.
Ее линейкой не измеришь суть,
ведром не вычерпаешь, как ни бейся;
она свою поет ночную песню -
ту, под которую чужому не уснуть.

На кочку выбравшись, Лягушка созерцала
себя же, отраженную в воде.
«Я красоты такой не видела нигде!» -
так думала она, склоняясь над зерцалом.
И времени она не замечала.
Но светлый день уж в вечер обратился,
и вдруг Луна, округла, золотиста,
свой облик неземной сквозь облака явила
и словно птица-жар в Болоте отразила,
сияньем волшебства прозрачна и лучиста.

Лягушка вздрогнула. Вдруг собственный портрет
не показался ей прекрасным – ужас! – нет!
Невыразительные в сущности глаза,
широкий слишком рот и губы зелены,
ресницы коротки, а коготки длинны,
и катится ручьем печальная слеза.
Пропало все ее очарование,
как у кота, намоченного в ванне.

И с той поры Лягушка зареклась
на облик свой глядеть. Печальна страсть
к себе самой, и нет награды в ней,
как ты ни хорошей, ни розовей, ни зеленей.